Федор Витрыло

  ТОШНОТА




  - Я никогда не выйду замуж! Никогда!- пропищала маленькая девочка маменьке Анне. Девочка говорила то, что чувствовала, так как который год наблюдать из своего угла за страшно-странным поведением пьяненького Папеньки было уже просто - таки невыносимо.
  Но, что ж поделать, когда ко многому неприятному в жизни приходится привыкать. И она пообвыклась кое- как. С головой ушла в новую сферу жизни – в школу. Учеба была ее главной отдушиной, и так она спасалась от безрадостности семейной жизни.
  Так и проходил год за годом, превращая ее в образованную молодую девушку. Надо бы заметить, что кроме образованности, имела эта молодая особа некоторые особенные дарования. Среди них главное место занимало изобразительное искусство. 
  И она никогда не забывала о том обещании, которое, казалось, так недавно провозгласила матери.
  Но вот, в один прекрасный день, эту юную прелестницу постигло *несчастье*. Она по-настоящему обезумела. Странное помешательство было столь внезапным и сильным, что мир перевернулся вверх тормашками. Покров безумия плотнейшим образом накрыл ее рассудок. 
  Не могу сказать точно, сколько времени это продолжалось, но главное в том, что несчастье это все же отпустило ее. И очнувшись, она в замешательстве заметила, насколько это кратковременное *помутнение* изменило ее. Перемену эту видно было даже со стороны – беременность. 
  В общем, *священный процесс* проходил нормально, не принимая во внимание общеизвестных недомоганий. Но, было одно но. И, *но* это заключалось в источнике, вызывающем тошноту. Представьте себе, женщину выворачивало от запаха книг. 
  И действительно, странная аллергия. Но и это прошло. Да, после появления на свет дивного, голубоглазого и златокудрого чада, тошнота эта пропала без следа. И, как-то затёрлась, запылилась в дальних чуланах памяти. 
 Время побежало быстрей. 
  Мальчик оказался ужасно шумным, нервным и подвижным. Естественно, он себе рос, вопил и орал, обрывая нервы отцу и матери. Но, попав в школу, стал потише в звуковом плане, поскрытнее. Очень много двигался, всё бегал и прыгал, скакал и мчался куда-то. И матери иногда казалось, что это ненормально, что он может исчерпать лимит движений, выданных на жизнь. Но это так, шутя. А когда хотела, было привить сыну любовь к литературе, и предлагала почитать интересную книгу, он округлил глаза, взял книжицу в руки, но как – то побледнел, сморщился и произнес: 
*Мам, меня от нее тошнит*- и бросил книгу на пол. Холодок пробежал по спине матери, и она вдруг вспомнила свой, странного свойства, токсикоз - аллергию на запах печатного слова. Но, отмахнулась от непонятных страхов, сбросив всё на особенность возраста. Мать, конечно, не прекращала попыток окунуть сына в мир литературы, но всё не удавалось. Его по-настоящему тошнило от книг.
  Семья получилась не очень обеспеченной, но атмосферу имела прекрасную, а малец всё так же бегал много, пока не окончил школу. С трудом отправили его в училище, намереваясь сделать из него хорошего юриста. Так и шло: учился парень, но без малейшего энтузиазма. Вроде повинность отбывал. 
  Три годка пролетело быстрёхонько, и пора настала в жизнь отправляться. И домой парень уже редко показывался, и юристом быть у него решительно не выходило. Уволили его из трех контор. Больше двух недель он ни в одной не задержался. Родителям, конечно же, врал, что всё путём, и он делает большие успехи, а сам никак не мог найти себе места. В день увольнения его из третьей конторки, проходил он возле незнакомого ему доселе здания, с дивным запахом. Парня прямо-таки за нос туда тянуло. Он открыл тяжелые дубовые двери, и тут совсем одурел, до того этот запах ему по душе пришелся. А был это пункт приёма макулатуры. 
  Никанор (так звали парня) понял, что больше всего на свете он хочет быть в этом месте. Но и это не так просто, ибо запах запахом, а литературу он всё – таки не переносил.
  Так в чем же несуразица, спрашивается? Да весь секрет в том, что запах тот, был, запахом непотребной уже, можно сказать мёртвой литературы, и это приносило ему несказанное удовлетворение. В глубине его непонятной души копошилось странное желание – уничтожить источник дикой, и такой тяжелой дурноты. 
  Так он и остался там, упросив начальника взять его на работу. 
Домой он давно не показывался, но звонил и врал. Мать почувствовала нескладуху в его речах, и решила сделать сюрприз. Собралась и поехала в город К. 
По данному сыном адресу она его не нашла, и, не зная, что делать, брела в раздумьях. Тут и она уловила этот запах, и он вызывал у нее совсем противоположные сыновним, эмоции. Она остановилась, осмотрела здание, пахнущее книгами, и вот, в большом окне увидала знакомое лицо. Припала к стеклу и увидела среди гор книг, газет и журналов сына своего. 
  Непонятные слёзы полились из глаз ее. Ведь расстроилось сердце материнское при виде правды. Но мешать она никак не собиралась, а говорила себе: *Это его жизнь, и если ему так по душе – пусть. Любить меньше я его не стану.* 
 За исключением одного периода, периода *помешательства*, она всегда любила книги. Подумав, что это, всё-таки, наследственное, и сын решил связать свою жизнь с книгами, пусть даже так поначалу, она улыбнулась. Подумала, глядя на его счастливое лицо в окне: *А может, Никанор писателем когда-то станет?! Как бы я была счастлива!*
  Решив не мешать сыну, с новой мечтой в голове, мать направилась к вокзалу. Можно сказать, она была счастлива эдакой иллюзией. И пускай! Всё ж лучше, чем глупые страдания.… А Никанор, тем временем, с искаженным от неведомого нам удовольствия лицом, принимал *умирающую* литературу, попирая ее грязными сапогами.